Невинный Пруденций - Страница 15

места и сказала:

— Пойдем туда вместе!

— Как!.. ты хочешь идти туда… в дом Ефросины, где лежит несчастныйПруденций, с головою, горящей в огне и обложенной мокрою глиной?

— Ну да, конечно!

— Зачем же пойдешь ты туда?

— Зачем?.. Там страдает человек, и я хочу идти туда.

— Конечно, не с тем, чтобы усилить его страдание?.. Ты не отнимешь унего свое покрывало? Ты не гневаешься на меня, что я там оставила эту ткань?

Мелита отвечала, что она нимало не сердится на Марему, а напротив, дажерада, что та оставила покрывало, сделавшее какое-то удовольствие капризубольного Пруденция, и добавила, что ей все равно, что об ней станут говоритьили думать в селении, — что все это не стоит одной минуты человеческогострадания, если ему есть средство помочь.

— О госпожа моя! — радостно вскричала Марема. — Идем же скорее, скорееспешим в этот дом плача! Ты властна в целой природе милого юноши, и одногозвука твоего голоса, одного твоего приближения будет довольно, чтобывоззвать Пруденция к жизни, если только мы успеем вбежать под кров Ефросиныранее, чем совсем остановится движение сердца в груди ее сына.

— Поспешим!

— Поспешим! поспешим!

И они обе схватились за руки и обе ровно и шибко побежали, — однаясная, как день, другая темная, как южная ночь… Их волосы веялись ввоздухе, и за ними тихо расстилалось дыхание жизни.

— О, ты спасешь его!.. ты спасешь! — шептала, сжимая на бегу рукуМелиты, Марема…

— Может быть… — отвечала ей с тихим пожатьем Мелита.

И что же случилось?

Прежде чем быстрые ноги Мелиты и Маремы достигли жилища вдовы Ефросины,— ужасный припадок оставил Пруденция: он спокойно вздохнул, сел среди пола,на котором лежал, улыбнулся счастливой улыбкой и, протянув вперед руки,воскликнул:

— Боги! хвала вам во веки… Сердце Мелиты исполнилось жалости…Мелита встала… Мелита спешит, чтобы капнуть росинкой участья на моесгоревшее сердце… Вот она, вот! Откройте скорее завесу!

И как голос Пруденция звучал уверенностью и силой, то желанье егототчас же исполнили, а когда завеса была распахнута, тогда все увидали переднею раскрасневшуюся от быстрой ходьбы прекрасную Мелиту, а за нею не менеекрасивую в своем роде Марему.

— Вместо одной облегчительницы — к тебе спешат две, — прошепталисторонние женщины, стоявшие возле Пруденция.

Он же теперь похож был больше всего на ребенка, у которого только чтоунялись жестокие муки, от воспоминания о которых ему в одно время и сладко ибольно.

Пруденций сидел и смотрел в лица пришедших и повторял, как дитя,улыбаясь:

— Вот и она… Мелита… Марема!

XIV

Вдова Ефросина была несказанно рада, что Мелита пришла к ней и самавоочию могла убедиться, как тяжко страдает Пруденций и как облегчение егомук прямо зависит от Мелиты, и Мелита все это видела, не спорила с нею.Доказательства были слишком очевидны, и Мелите сделалось ясно, что ей неоставалось никакой возможности жить в своем доме в одном и том же селении,где был дом вдовы Ефросины. Здесь она будет постоянно встречать Пруденция, иэто станет усиливать его мучительную страсть, которой она отвечать нежелает. Каждый человек в этом селении непременно станет укорять ее зажестокость и будет говорить о ее глупом упрямстве, так как заботу осохранении в себе ничем не плененного духа во все времена люди желалисчитать за «упрямство». А притом до безумия достигшая страсть Пруденциязаставляла бояться, как бы он в один из подобных порывов не посягнул на своюжизнь, и тогда горю осиротелой вдовы Ефросины не будет предела, а добройМелите не снесть вида всех этих бедствий, в которых все непременно станут еесчитать виноватой. Еще оставалось ей разве одно: тайно покинуть дом иселение и скрыться навеки… Мелита на это была готова, она бы устроиласьжить с единомысленною ей подругою детства, христианкой Эрминией, но ведьПруденций мог ее всюду преследовать и везде нарушал бы ее покой и продолжалбы губить свою жизнь. Надо было отыскать иной, более удобный для всех выходиз этого положения, и Мелита решилась непременно выдумать что-нибудь болееудовлетворительное и, обдумав, привести свое решение в действие, какие быоно ни представляло трудности.

В таком настроении она предстала пред влюбленными глазами исступленногоПруденция, и когда удостоверилась, что он успокоился и может ее понимать,она подала ему руку и спокойно сказала:

— Не предавайся отчаянию, добрый Пруденций. Ты не будешь вечно томитьсятак, как до сих пор томился. С этой поры я не буду тебя избегать и станудумать, как сделать тебя счастливым, а тебя умоляю: имей ко мне: веру инемножко терпенья. Я тоже сильно взволнована, и дух мой нуждается в отдыхе ипокое. Дай мне побыть в тишине с самою собою только три дня, а на четвертыйдень приходи перед вечером на берег моря, где стоит. наша лодка, и там яскажу тебе, какое придет мне решение, и оно будет твердо настолько, что тыможешь на него положиться. Пока же, на тр.и дня, яви мне приязнь — будьпокоен.

— О, не три дня, а три года я готов ждать твоего слова, — ответил,оживившись, Пруденций. — Лишь бы ты меня не отвергла… лишь бы мне былочего ожидать.

— Ну, три года — слишком долгое время. Через три года ты сам меняможешь отвергнуть, так как я тебя старше… Нет, ты три дня подожди, и этобудет довольно.

— Я отвергну тебя! О боги! о, разразите меня, справедливые боги, еслиэто возможно, чтобы в сердце моем кто-нибудь заменил образ Мелиты!..

— Не клянися, Пруденций, ничем и не зови во свидетели богов, о природе